Вадим Кожевников - Разведчики [антология]

— Товарищ капитан, медали мои... Я сгоряча тогда... и теперь сожалею...

— Получай, Перегуда, свои медали, — весело сказал капитан, вынимая их из кармана. — А завтра, может, новую получишь.

Перегуда вышел из землянки вслед за своим командиром. Было уже совсем светло, но солнце ещё не всходило. Разведчик стоял в кругу своих товарищей, усталый и счастливый. Говорить ему не хотелось, он только улыбался в ответ на шутки и поздравления друзей. Когда кто-то из них свернул цыгарку из обрывка газетной бумаги, он вспомнил о том, что не курил с пятой ночи, и молча протянул руку. Товарищ дал свою цыгарку и высек огня. Едкий дым махорки, смешанный с запахом жжёной бумаги и печатной краски, показался ему сладким и необычайно приятным. Затягиваясь на ходу, он отправился спать в свою землянку.

Так окончилась седьмая ночь разведчика Ивана Перегуды.

Иногда их в шутку называют языковедами, потому что оба они овладели уже не одним «языком» и продолжают дальше совершенствоваться в своём деле.

Что же касается немецкого языка, то здесь знания разведчиков Федорова и Виталюева следует считать довольно скудными. Они вызубрили всего несколько немецких слов и фраз: «бросай оружие», «сдавайся», «руки вверх», «пойдем со мной», «беги быстрее», «ложись», «не бойся».

— Конечно, запас слов у нас не ахти какой большой, — соглашался Михаил Федоров. — Произношение тоже не слишком богатое, а точнее сказать — самодельное. Но крупно поговорить с немцем можно. Ещё никто из «языков» не жаловался, что он нас не понял или мы там, в горячке, чего перепутали...

И вот старший сержант Виталюев и сержант Федоров вновь лежат с товарищами в заснеженном овраге. Разведчики терпеливо ждут той минуты, когда представится возможность «крупно поговорить» с каким-нибудь немцем и притащить его с собой в качестве «языка».

Чёрная декабрьская ночь, метёт колючая позёмка, одним словом, погода, о которой разведчики мечтают неделями и которую только они называют прекрасной. К тому же ветер сегодня с запада, от немецких траншей, и здесь, в овраге, слышны чужие шаги, шорохи, голоса.

Очень трудно лежать на снегу неподвижно, не шевелясь, когда коченеют руки и ноги. Можно бы, конечно, одеться очень тепло, но в разведку ходят налегке, чтобы движения не были стеснены. Самый ловкий человек может стать увальнем, если напялит на себя тулуп или шубу. Хорошо бы, конечно, закрыть уши капюшоном, но разведчик должен быть настороже и ко всему прислушиваться.

В час ночи немцы начинают пулемётную трескотню. Разведчики спокойно лежат в овраге на «ничейной земле», в каких-нибудь десяти метрах от немецких проволочных заграждений, которые тянутся почти по самому краю обрыва.

Недаром лейтенант Михаил Исаков и командиры отделений пять суток вели наблюдение за местностью. За эти пять суток разведчики много выведали о противнике. Они знают, где немцы достают воду и куда ходят за нуждой. Они знают, что ракетчик сидит слева в траншее, что ужин бывает в девять, что патрули сменяются в час, а затем в три часа ночи, что за правым угловым дзотом — жилой блиндаж. Когда немцы разговаривают у пулемёта в траншее, ветер доносит отдельные слова, а вот из блиндажа доносится только неразличимый гул приглушенных голосов.

Сейчас немцы у пулемётов подбадривают себя длинными очередями, перекликаются друг с другом. Нужно лежать ещё долгий час и ждать, пока патрули начнут замерзать, устанут или когда их начнёт клонить ко сну.

Перестрелка и в самом деле затихает, и вскоре приходит тишина, непрочная и обманчивая тишина переднего края.

Два часа ночи. Пора. Федоров, Виталюев, Тимофеев, Захаров и их товарищи вынимают руки из лапчатых белых рукавиц, которые пришиты к рукавам халатов. Разведчики достают через прорези в халатах гранаты и закладывают их за белые пояса.

Сапёры подсаживают друг друга и бесшумно карабкаются вверх по обледеневшему склону оврага. Первым исчезает в темноте сапёр Купавцев. На спине у него миноискатель, в руках — ножницы.

Федоров лежит рядом с Виталюевым и старается услышать что-нибудь, кроме своего сердцебиения. Сапёры работают так ловко, что их не слышат даже разведчики, а ведь они в десяти метрах, с подветренной стороны.

Федоров ещё раз ощупывает электрический фонарик, который, быть может, через полчаса осветит чужой блиндаж. Виталюев ещё раз ощупывает на поясе «новогодний подарок» — так он называет противотанковую гранату. Каждый в эту минуту крепче сжимает в руке автомат. Виталюев и Федоров, лежащие рядом, обмениваются торопливым рукопожатием и ползут вперёд...

Фронтовая судьба свела где-то ночью в заснеженном овраге, на Смоленщине, белорусса Макара Виталюева и москвича Михаила Федорова. Один из них командует сегодня группой захвата «языка», другой — возглавляет группу обеспечения.

Федоров и Виталюев — одногодки. Двадцатидвухлетние парни, они на войне уже бывалые люди. Каждый из них уже получил по три ранения и много раз смотрел в глаза смерти. У каждого из них есть что рассказать о себе и о своей профессии, которая принесла им в гвардейской части уважение и славу.

До войны оба были людьми мирных профессий. Слесарь Виталюев строил дома для рабочих завода «Электросталь» под Москвой. Он чеканил трубы парового отопления, тянул водопровод в новенькие, необжитые квартиры, которые ещё ждали жильцов, заботился о том, чтобы в рабочем посёлке было тепло и чисто.

Электромонтер Федоров в мирное время был озабочен тем, чтобы фабрики-кухни, которые находились под его опекой, не знали перебоев, вовремя кормили жителей московской окраины. Лифты, электрические мясорубки, вентиляторы, тестомесилки — все они были под началом у Федорова.

Сами немцы научили этих молодых людей ненависти и ожесточению. Ненависть привела их в смелую семью разведчиков и научила новому ремеслу.

— Фрица надо доставать в исправном виде, — говорит Виталюев, — чтобы не особенно испортить шкурку.

Виталюев не забыл о своей неудачной «охоте», в октябре. Вместе с красноармейцем Танковым он ворвался тогда в немецкий блиндаж, удачно захватил «языка».

— Но на обратном пути, — вспоминает Виталюев, — фриц стал капризничать. Начали мы его успокаивать, да, видно, погорячились...

— Как же это?

— Точно не помню. Но только, как у нас говорится, «тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца...»

Сейчас Виталюеву уже знакомо то умное хладнокровие, которое приходит вместе с большим мастерством.

Федоров, Виталюев, так же как их товарищи знают, что добыча «языка» — не только отчаянно смелое и рискованное, но и весьма кропотливое дело. Здесь каждая забытая «мелочь» может стоить жизни тебе или товарищу.